Негра звали Локсли... Говорю негра, потому что политическая корректность не должна простираться до идиотизма. По-русски негр не несет исторически никаких отрицательных коннотаций (вспомним, как вся советская Россия любила певца Поля Робсона), а равняться на хулигана — смешно. Ругательством может стать любое словосочетание, взять хоть «лицо кавказской национальности». Политическая корректность (термин типично английский; этот язык тяготеет к гиперболе, возводит этнос в достоинство расы и политики) началась не на Западе, как принято думать, а в советской России, в 1920-е годы, когда совершенно безобидное слово жид объявили вне закона. С чего бы? Во всех европейских языках, исключая только итальянский, именно этот корень взят за основу. А в 1970-е, это мы еще помним, ругательством сделалось слово еврей...
Негр Локсли клеил коробки и полочки из пластика на фабрике GPX в Боремвуде, графство Хардфоршир, а я состоял при нем подручным. Симпатичный был парень, веселый; не пил и не курил; в свои сорок лет выглядел на 25. Типичный англичанин. По выходным ловил рыбу в Ламанше (куда выходил на моторном катере) и продавал улов соседям. В свободное время занимался художественной фотографией. Поедет с подружкой (непременно белой) в отпуск куда-нибудь в Океанию — и привезет оттуда ошеломляющие пейзажи. Печатал — самым современным образом, на аппаратуру не поскупился. В итоге хобби он превратил в профессию, ушел с фабрики. За снимок размером 60 x 40 см. ему платили по 400 фунтов и больше. Как не уйти? Но когда он еще гнул и клеил пластик, он, человек словоохотливый, сказал мне, кивнув в сторону администрации:
— Они там все евреи.
Я, естественно, поинтересовался:
— Локсли, а что дурного в евреях?
Он только что не рассмеялся в ответ:
— Да будто ты сам не знаешь!
Что за имя такое: Локсли? Имя как имя. В Англии любое слово может стать именем. Имя собственное с незапамятных времен превращалось в фамилию, возьмем хоть писателей: Генри Джеймс, Дилан Томас, Джером К. Джером. Это — самое простое; суффикс не нужен (суффикс s обычно указывает на валлийское отчество, ставшее фамилией: Адамс, Джонс). Но что это за ка с точкой в имени автора книжки Трое в лодке, не считая собаки? Это — Клапка; фамилия, ставшая именем. Да, средним именем, но всё же не фамилией. Был в XIX веке такой венгерский революционер Дьердь Клапка, и англичане, с их всемирной отзывчивостью, отозвались. В том же веке жил гениальный Изамбард-Кингдом Брюнел, создатель первых гигантских трансатлантических пароходов, железных дорог, мостов; инженер милостью божьей, Моцарт от сопромата, преобразивший наш мир в ту пору, когда инженерия еще была искусством. Непостижимым образом его не знают советские и российские энциклопедии; но мы сейчас не об этом говорим; мы о том, что его второе (среднее) имя — Кингдом, то есть, хм, королевство. Говорите, это девичья фамилия матери? Верно, но у инженера это всё-таки имя. Что же это за язык такой — и что это за народ, где человека могут звать Королевством? Народ — прохладный и свободный. Таков же и язык, стирающий различие между именем и фамилией, не знающий грамматического рода, лишенный личностного интимного тепла до такой степени, что даже скабрёзное и мерзкое в нем смягчается. Как раз по этой причине Владимир Набоков затруднялся перевести с английского на русский свой рассказ Волшебник (1986); по-русски он становился жарким до непристойности... В России — не правда ли? — с задушевностью всё в порядке (она часто именно суффиксами достигается), зато в ходу всего около ста мужских имен (до 1970-х их было на треть меньше), а в английском — только стандартных, приевшихся всем имен — больше четырех тысяч, да к тому же (как мы видим) любое слово годится в качестве имени. Не связана ли свобода в выборе личных имен со свободолюбием и с некоторой холодностью, отрешенностью? За достижения ведь нужно платить; нельзя приобретать, не теряя. Но другая сторона этой прохлады — языковое богатство. В английском языке — 614 000 общеупотребительных слов. Для сравнения: во французском — 100 000, в немецком — 180 000.
Есть ли в Британии антисемитизм? Конечно, есть. Уинстон Черчилль только из гордости его отрицал. Это ж нужно было такое сказать: «У нас нет антисемитизма, потому что англичане не считают себя глупее евреев»! Молодец. Не хотел знать о черни. А мы скажем так: последовательный христианин даже и должен быть немножко антисемитом. Тут беды еще нет. Один большой коллектив всегда противопоставляет себя другому. Если дело не доходит до газовых камер или процентной нормы в университетах, всё в порядке. Бог с нею, с задушевностью. Евреям, цыганам и мусульманам вовсе не нужно, чтобы другие их любили; им нужно равенство, притом без попыток вразумить и покровительственной снисходительности. В этом смысле антисемитизма в Британии, действительно, нет, а расизм и религиозная нетерпимость осуждены бесповоротно. Католиков узаконили в 1829 году; евреев — стараниями сэра Айзека Голдсмита (1778-1859), первого баронета из евреев, — в 1859 году. Для того времени — большое достижение.
Еще раньше, в 1772 году, было принято знаменитое судебное решение (имеющее в Британии силу закона, поскольку суд здесь независим): «Раб, ступивший на английскую землю, становится свободным». При Герцене этим законом воспользовались некоторые из русских крепостных, но — единицы из тысяч, имевших шанс. В 1807 году британский закон запретил ввоз и продажу рабов в колонии, а в 1838 году — и самое рабство в колониях. За это достижение поблагодарим квакеров и других сектантов-христиан, веривших деятельно. Прочим колониальным державам пришлось последовать британскому примеру.
Сразу после войны, в 1945 году, социализм в Британии достиг своего пика. Империя распалась. Лейбористы учредили Национальную службу здравоохранения, действующую по сей день, хоть и давно устаревшую; национализировали многое, что потом пришлось опять отдать в частные руки; и — позвали «на английскую землю» бывших рабов из Вест-Индии. «Мы не расисты, — уверяли они негров всех оттенков. — Приезжайте, живите и работайте, как дома». Те (включая предков Локсли) приехали во множестве и немало послужили экономическому подъему, хотя вылечил Британию от бедности и разрухи всё же скорее план Маршалла, чем Вест-Индия. Позже хлынули пакистанцы, сикхи, индусы, иранцы и прочая Месопотамия, арабы, китайцы и весь Дальний Восток. Всем нашлось место.
Британская терпимость имеет глубокие корни. Она исторически обусловлена. О «племенной чистоте» здесь смешно и заикаться. Одного преобладающего племени не было просто никогда — даже до римлян. Англосаксы — такой же миф, как великороссы. Недавняя телевизионная программа высмеяла этот миф. В наши дни, с помощью генетического анализа, можно за небольшие деньги получить свою родословную прямо от Адама, точнее, от «черной Евы», нашей общей африканской праматери. Имен в родословной не будет; будет — список рас и народов, давших вам жизнь. Картина обычно захватывающая. У азербайджанца обнаруживаются общие предки с американским индейцем, и тут нет никакой мистики; всё прослеживается. Так вот, телеведущий этой программы, по матери француз, по самоидентификации англичанин, отловил и показал на экране представителей редкой породы: британских расистов. Среди них были такие, кто утверждал: ты — англичанин, если у тебя десять поколений английских предков, а нет, так заткнись. Что вышло? Смех и грех. У каждого из этих редких зверей (согласившихся на генетический анализ; некоторые испугались) прямо с третьего колена обнаружилась такая экзотика как цыгане или бирманцы, не говоря уже об испанцах или венграх. Только лорд Теббит, бывший глава консервативной партии (жену которого в 1984 году парализовало после взрыва в ходе покушения на Маргарет Татчер (да-да, не Тэтчер, что бы ни предписывали на этот счёт русскому языку чиновники на зарплате), оказался чист... почти чист; среди его предков нашлись французы... Иные из обследованных не хотели верить результатам анализа, грозили в суд подать на телеведущего; но никто не подал.
Негру Локсли я ответил бестактностью:
— Ты уверен, что они там евреи? Мне чудится, что они — чернокожие... — и рассказал про «черную Еву» и генетическое богатство негров, от которых мы все произошли; не знаю, что он понял.
Раз в год Би-Би-Си выбирает мудрого британца и просит его прочесть по радио так называемые Райтовские лекции (в честь барона Reith’а, создателя и первого руководителя корпорации). В 1993 году эта честь выпала главному раввину Великобритании Джонатану Саксу. Чем он обрадовал мир? Во-первых, превосходным английским. (В 1998 году это впечатление подтвердила его книга Политика надежды; его слогом восхищалась вся Британия.) Во-вторых, мыслью о том, что современное государство выигрывает, а не проигрывает от наличия в нем полуоткрытых общин со своими языками и культурами. Это не болезнь, а норма, настаивал Сакс. Общий над всеми закон, общий государственный язык, а остальное — своё. Эту схему, этот status quo нужно всячески поддерживать и развивать.
Дело ясное: пастырь хочет сохранить паству, над которой главенствует. Он-то, конечно, другое говорит: нужно сохранить Библию (а подразумевает, что сохранить ее могут только иудеи), но это отложим. Что он прав по существу своего утверждения, тут и говорить нечего. Вся английская история тому свидетель. Свободы, права человека, терпимость — всё вышло из необходимости сосуществовать с другими, осознанной островным народом. Творческая мысль — тоже. Тяга к генетическому единообразию самоубийственна для человечества, и мы знаем, как она проявляется в политике.
5 января 2008, Лондон
помещено на сайт 19 февраля 2008
газета ДЕЛО (СПб), 26 февраля 2008, с искажениями
